С БОГОМ В ДУШЕ, СО «СПАРТАКОМ» В СЕРДЦЕ
ОТЕЦ АЛЕКСИЙ. На открытии спартаковского стадиона поразила колоритная картина – православный священник освящает фанатский сектор. Оказалось, это бывший болельщик красно-белых — в 1977 году он был в Минске на первом в истории массовом выезде. Чтобы познакомиться с таким удивительным человеком, корреспондент «ССФ» поехал в село Починки Ступинского района Московской области, где отец Алексий служит настоятелем храма архангела Михаила.
МЮЛЛЕР, БЕККЕНБАУЭР
Полтора часа на электричке от Москвы до Михнево, еще полчаса на «Ниве-Шевроле» отца Алексия — и мы в Починках, дивной красоты деревне, в которой прописан всего один человек, остальные — дачники. Воздух там такой вкусный, что режь его ножом, мажь на хлеб и жуй с чаем!
Храм середины XIX века стоит на пригорке, вид у него торжественный и строгий, как у самого отца Алексия. Но робел я только поначалу, потом рассказ сельского батюшки так увлек, что стеснение прошло. Сидели мы в церкви за деревянным некрашеным столом два с половиной часа и не могли наговориться…
— Я из семьи военного, родился в 1959 году, — начал свой рассказ отец Алексий. — Когда был ребенком, у папы обнаружили онкологию, его комиссовали, мы переехали в Москву.
В 10 лет посмотрел первую телетрансляцию – золотой матч в Киеве «Динамо» – «Спартак». Отец, два его брата, дед — все болели за «Спартак». Николай Осянин забил со штрафного метров с 30. Радости было! Тогда я и осознал себя болельщиком.
Походы на футбол начались в 1970 году, в 11 лет. Мама меня отпускала, Москва была добрее, спокойнее. Привлекала атмосфера «Лужников» – гулял там, бегал, иногда в футбол играл. Однажды летом запихнули меня в пионерский лагерь, первую смену еле оттарабанил, а потом умолял оставить в Москве, чтобы в «Лужники» ездить. С 1972 по 1979 год не пропустил ни одного домашнего матча «Спартака».
Случаи приключались удивительные! 5 сентября 1973 года, товарищеский матч сборных СССР и ФРГ. Купил детский билетик, подошел к месту, где паркуются автобусы команд, и тут один из работников стадиона спросил, не могу ли я помочь в церемонии дарения цветов. Специально для нее должны были приехать две команды мальчишек из ФШМ, но одна (та, что для нашей сборной) почему-то не добралась до арены. К моей вящей радости одели меня в футбольную майку, вручили букет — и я подарил его Конькову. Когда бежал мимо сборной Германии, меня обуял трепет – чувствовалась несокрушимая мощь немцев! Боковым зрением видел Мюллера, Шварценберга, Беккенбауэра, каждый отпечатался в памяти. Меньше чем через год они стали чемпионами мира.
Собирали с ребятами автографы на больших цветных фотографиях из чехословацких журналов «Старт» и «Стадион». В каждый киоск «Союзпечати» привозили всего 2—3 экземпляра. Когда приезжали зарубежные команды, за день до матча приходили на тренировку, чтобы застать футболистов и взять у них автограф.
Однажды приехала молодежная сборная Голландии, и кто-то из делегации – невероятное везение! – вручил нам два значка федерации футбола Голландии. На длинной игле — их насаживали на одежду. По тем временам – сокровище! Увидел нас милиционер, подумал – фарцовщики и забрал в отделение. Тщательно обыскали, но ни у меня, ни у приятеля Саши Гуренкова значков не нашли. Куда спрятали? Я запихнул в рот. Чтобы нормально разговаривать, подтолкнул языком к щеке. Когда в отделении говорил с милицией, игла начала входить в кожу и проколола внутренность щеки. Я так боялся, что она пройдет насквозь и станет видно! Но не боли страшился, а того, что милиция, заметив иголку, значок отберет…
НАЧАЛО ФАНАТИЗМА
— Апрель 1972 года, «Лужники», футбол, детский билет за 10 копеек на Южную трибуну. Слышу крики: «Спартак», все сюда!». Кричали шесть-семь человек, я подсел к ним. Не помню, что это были за ребята. Эх, знать бы наперед – многие детали запомнил бы, а тогда это было буднично, обычно.
На следующем матче компания стала больше, человек 25. Тогда я умудрился сделать флаг, нашел где-то кусок красной материи, пришил белую полосу — от простыни отодрал. Это был один из первых спартаковских флагов на трибунах. Помню, шел дождь, флаг намок — и цвета немного смешались.
К концу лета мы стали организованней, знали, где собираемся. Стали знакомиться, обмениваться телефонами. Меня, сократив фамилию Чекмарев, назвали Чика. Были еще Саша Гуренков (прозвище Заплаткин), Толик Хафизов, Серега Митяков (Люберецкий). Сдружились, образовалось у нас такое братство.
Кое-что узнали о фанатах из-за рубежа, просачивалась информация об англичанах — они тогда неистово болели. Иногда по телевизору видели, что они со знаменами, кидают серпантин, приходят с шарфами в цвет своего клуба. У нас первая «розетка» появилась в 1974 году у Заплаткина, через два дня у меня тоже был шарф – мама связала. Потом все в шарфах оказались.
В 1974 году стали ездить в Тарасовку, никто оттуда нас не гонял. Купались в Клязьме, играли в футбол. Однажды попал в команду с Мишей Булгаковым, выиграли 7:1, я с его передачи забил гол. Как-то ехали из Тарасовки: «А давайте выберем лучшего болельщика!». Устроили голосование с записочками. Первое место с большим отрывом занял я.
В 1976 году «Спартак» вылетел в первую лигу. Поздняя осень, уже снег лежал, мы приехали в Тарасовку. Я выступил со спонтанной речью: «Спартак» не бросим, нам надо собраться и проявить свою доблесть болельщика!». Зажег, как сейчас говорят. Речь мою приняли с воодушевлением, на зиму расставались в приподнятом настроении. Всем было ясно: «Спартак» — наш клуб, и он в нас тоже нуждается.
ПЕРВЫЙ ВЫЕЗД
— Лето 1977-го, Серега Митяков договорился на Люберецком автокомбинате об аренде автобуса. 25 июня у метро «Ждановская» (сейчас «Выхино») 48 человек сели и отправились в Минск.
Перед матчем гуляли по городу. Когда шли на стадион, милиция вела нас в кольце, выводила так же. Если б не она, случиться могло всякое.
За час до начала были на трибунах и начали «артподготовку», чем привели в бешенство минских болельщиков. Один из них бросил в нас мороженое, попал в Гуренкова. Нас бы там разорвали, если бы не милиция. «Спартак» тогда проиграл, это нам потом сильно пеняли.
В целях безопасности автобус поставили на площади перед гостиницей, где остановился «Спартак», переночевали в салоне. Ночью, конечно, дурака поваляли — кто-то сходил на стадион и срезал сетку с ворот. Потом это стало традицией – в других городах срезать сетку на память. Мы тогда не отдавали себе отчета, что происходит историческое событие – первый выезд, который станет легендарным.
Самое главное случилось после матча — в автобус вошел Николай Петрович Старостин. Он благодарил, говорил, чтобы болельщики ближе общались с командой. Словом, признал нас за своих, благословил. Такой, знаете, футбольный старец… Старостин, кстати, никогда нас не сторонился. Если в Тарасовке встречались, здоровались за руку.
На обратной дороге кто-то пил пиво, мы пели песни, кричалки. Стало ясно, что можем ездить в другие города, но почему-то следующий выезд случился только осенью – играли с ленинградским «Динамо». Тогда нас было уже человек сто, многие добирались поездом. Играли на Кирова, и болельщиков «Спартака» собралось больше, чем местных — тех было человек 30.
ПОСЛЕДНИЙ ВЫЕЗД
— Постепенно я стал заметной фигурой, милиция знала меня в лицо, для нее я был раздражителем. Часто футбол не мог посмотреть, уже в первом тайме вели в отделение. Бумаги приходили домой, мама очень переживала.
1979 год. Выезд и опять в Минск. Тогда в городе произошли столкновения, за нами бежала разъяренная толпа, в «Икарусе» камнями разбили стекла.
На том выезде случился один инцидент – не хочу рассказывать, – после которого я пообещал матери, что больше ездить не буду. Для нее мой фанатизм был скорбью. Отца к тому времени парализовало, и матушке было очень тяжело. На фоне старшего сына, кандидата искусствоведческих наук, я выглядел типичным неудачником.
Обратно мне нужно было ехать поездом. Вхожу в вагон и вижу, что в него садится весь «Спартак»! Ехать вместе с футболистами, Романцевым, Черенковым, общаться с ними – фантастика! Они интересовались нашей фанатской жизнью, я что-то рассказывал. Тогда сдружился со вторым вратарем Лешей Прудниковым, потом, когда занялся музыкой, приносил ему записи «Машины времени», он распространял их внутри «Спартака».
«МАШИНА ВРЕМЕНИ», «ВОСКРЕСЕНИЕ»
— В конце 70-х попал на концерт «Машины времени» — поразило. На концерты «машинистов» стал ходить так же регулярно, как и на футбол. Жизнь повернулась в сторону музыки. Настолько влился в эту атмосферу, что и там меня стали замечать. Постепенно вошел в состав технических работников группы — поставить аппаратуру, перенести колонки, подключить, настроить.
В 1980 году «Машину» приняли на работу в «Росконцерт», ездили на гастроли. Популярность была бешеная – дворцы спорта битком.
1980 год, начало чемпионата СССР. Первый матч у «Спартака» в Одессе. Там же у нас концерты. Я через Прудникова пригласил команду. Конферансье вышел на сцену: «У нас на концерте — чемпионы СССР 1979 года футболисты «Спартака». Зал как засвистит! Так обидно стало…
В 1982 году перешел в группу «Воскресение», стал светотехником. Впоследствии работал с разными группами: «Круиз», «ЭВМ», «Черный кофе», «СВ», «Динамик». С Владимиром Кузьминым долго сотрудничал. Когда он уходил к Пугачевой, звал меня. Я побоялся, атмосфера там была не совсем дружелюбная.
ВЕРА, ВРЕМЯ ПРАВДЫ И РАДОСТИ
— Как пришел к вере? Постепенно. На гастролях, когда первая половина дня свободна, ходил по книжным магазинам. Стал немного увлекаться восточной религиозной мыслью. Литературы было много, в основном оккультная. Парадоксальным образом христианство познавал через «Настольную книгу атеиста». Один профессор богословия хорошо выразился о нашем поколении священников – в русскую православную церковь мы пришли через черный ход.
Рядом с техникумом, в котором учился, — бывший Данилов монастырь. Его стены таили в себе историческую мощь, которая увлекала. В 1983 или 1984 году, накануне 1000-летия крещения Руси, монастырь вернули церкви, там закипела жизнь. Начал ходить туда на богослужения, приобретал церковный опыт.
В то же время стал утомляться закулисьем эстрадной жизни. Много пороков там видел, Господь миловал, сберег от этих соблазнов. Даже не соблазнов, просто гадость всякая!
Крестился в 1986 году, вместе с дочерью. Нашей крестной стала бывшая супруга Андрея Макаревича Алла. Очень хороший человек, добрейшей души. После крещения стопку винила выбросил в помойный ящик, а футбольную коллекцию подарил Саше Гуренкову.
Как-то раз друг Саша Бутузов (Фагот) позвал в Алексино к батюшке отцу Василию. Я был настолько поражен подмосковным богослужением, когда в храме практически никого, кроме нескольких ребят, что стоят на клиросе, читают по церковнославянски и поют! Вечер, темно, мерцание свечей…
Стал ездить в Алексино на службы. Там небольшой домик, где мы вели беседы. Батюшка исповедовал, причащал. А в 1992 году написал мне рекомендацию. В том же году я принял священный сан. Священников тогда не хватало, духовное образование можно было получить позже, что я и сделал заочно.
Помню чемпионат Европы 1992 года, победа датчан. На следующий день после финала пошел в Епархиальное управление, прошел собеседование, и далее все было предрешено — стремление к вере у меня было неимоверное! Служил в храмах Ступинского района Московской области. Был настоятелем трех храмов одновременно – автобусы, попутки. Многие церкви стояли в развалинах – в Бортниково храм за многие годы так промерз, что на улице было минус 25, а внутри минус 29. Своды были, а крыши практически нет. Начинаешь служить, пар изо рта валит. Вспоминаю то время и понимаю – было в нем много правды и радости…
Футбол в жизни оставался, ходил на «Спартак». Одевался как обычный болельщик, но зрители все равно признавали во мне батюшку. С теми ребятами из 1970-х мы друг друга растеряли. Нашли они меня только в 2012 году, когда отмечали 40-летие фанатского движения.
5 сентября, в день открытия нового стадиона, освятил фан-трибуну и памятник братьям Старостиным. Ребята из спартаковского движения, которые в страшные 90-е ездили за командой, попросили. Потом смотрел матч. Чувствовал на трибунах небывалые единение, радость и любовь. В перерыве камера выхватывала на трибунах пары, показывала их на табло — и люди начинали целоваться. Любовь друг к другу и к «Спартаку» витала в воздухе…
